Семьдесят лет назад Германия капитулировала.
Война вторая мировая ещё не кончилась, она закончится только 2 сентября 1945 года, после капитуляции Японии. Самым молодым призванным фронтовикам, 1925-1927 годов рождения, сейчас должно быть 90, 89 и 88 лет. В пятницу прочитал в социальной сети, что в Ташкенте в живых осталось 65 боевых, воевавших фронтовиков.

Свою профессиональную деятельность журналиста я начинал в многотиражной газете Ташкентского авиационного производственного объединения им В. П. Чкалова «Ударник» в 1986 году.
На заводе тогда ещё работало много фронтовиков. В моём архиве есть немало статей, написанных после встреч с ними. Предлагаю вниманию читателей одну из них. Напечатана в газете “Ударник” 11 сентября 1987 года. Газета выходила два раза в неделю тиражом 10 тысяч экземпляров. В корреспонденции 28 летней давности не изменена ни единая буква.

Рожь стояла высокая…

Все дальше от нас годы Великой Отечественной войны, все меньше вокруг нас фронтовиков. Тех, чьей кровью освящена земля от Подмосковья до Праги, кем заплачена высокая цена Победы. Нам надо дорожить живыми свидетелями тех страшных в своей простоте боев. Их память хранит то, чего не передаст ни один фильм, не всякая книга.
Годы неумолимы, время стирает какие-то детали, нет, может, хронологической точности и, рассказывая тот или иной эпизод, бывший старшина, механик-водитель знаменитого танка Т-34* Николай Федорович Ладыгин вспоминает: “А когда вели бои под Шауляем — рожь высокая стояла. Значит, с весны на лето пора была…” или “…снег был весь в пепле, ходили за водой к проруби в озере”.

Фронтовики, конечно же, не похожи один на другого, но, встречаясь в разное время со многими, подметил одну общую черту. Когда спросишь восстановить в памяти какой-нибудь боевой эпизод, то каждый раз замечал, что мысленное возвращение в те дни заставляет их заново переживать те чувства и мысли, стоит больших душевных затрат. Больше того, Андрей Иванович К., наш заводчанин, никогда никому не рассказывает о пережитом на войне. Его можно понять.
Тем большую благодарность я испытал к Н. Ладыгину за рассказ о увиденном. Что интересно, по мере того, как он перебирал в памяти дела минувшие, казалось, он молодел на глазах. Вот отложены в сторону очки и… на меня смотрели молодые глаза искусного и храброго танкиста, прошедшего дорогами войны от Сталинграда до Кенигсберга. А повидать ему пришлось многое…

…Маленький город Городок. Осень. После нудных холодных дождей — грязь, слякоть. Засевшие в темном от влаги городе немцы были ранним утром атакованы нашими танками и самоходками, которые ворвались в город без поддержки пехоты и овладели им. Пленных было взято много. Как доставить их своим? Нашли интересный выход — посадили обезоруженных немцев на башни и повезли назад. Не сразу идущие сзади наши и разобрались, что к чему…

…Белоруссия. Деревня Гробница-1, вся порушенная и сгоревшая. Занята была после тяжелых боев, в ходе которых немцы много потеряли живой силы и техники. Потери, конечно, были и у нас (“Без потерь не обходилось”, — роняет Николай Федорович), но небольшие, что при наступательных боях бывает нечасто. После боя Ладыгин укрыл танк за остатками здания у скованного льдом озера, которое начиналось сразу за окраиной села. Туда и бегали солдаты за водой к проруби. Помните: “Снег был покрыт слоем пепла”.

Вот по этому-то озеру рано на рассвете и пошли черной стеной фашисты, четко выделяясь на серо-белом снегу, запорошившем ледяной покров озера. Тогда и довелось Ладыгину первый раз воочию увидеть “психическую” атаку. Фрицы шли во весь рост, подогреваемые алкоголем, невзирая на разрывы снарядов, которые, взметая снежную пыль и клочья шинелей, оставляли бреши в их строю. И вдруг… С пологой части берега на лед вынеслась конница. Словно смерч промчалась она по озеру и вонзилась стрелой в гущу врагов. Все, казалось, произошло за какие-то мгновения. Конница, описав дугу, вернулась назад, а снег был устлан трупами тех, что мнили себя завоевателями мира, и белорусский ветер засыпал их снегом…

Успешное ведение танком боя, в немалой степени, зависит от механика-водителя, от его умения, укрываясь складками местности, выйти на исходную позицию, чтобы вступить в бой, имея место для маневра и для скорости. Очень важна для танкистов слаженность экипажа, где каждый собрав нервы и волю в комок, делает свое дело, а для механика, кроме всего прочего, важна быстрота реакции — по команде “выстрел!” приостановить на миг тяжелую машину и быстро срываться с места, не давая врагу времени для прицела.

Запал в памяти Ладыгина бой за Свинцяны. “Уже когда давали боевую задачу, мы поняли, что предстоит серьезное дело, — говорит Николай Федорович, — в крупных танковых сражениях мне участвовать не довелось — чаще всего прорывали оборону немцев группами по 9—11 танков, а в этот раз в бой было брошено 60 танков. И действительно, мы столкнулись с очень сильной, плотной обороной в несколько эшелонов”.

Вспоминается такой эпизод. После того, как прорвали первую линию обороны, ударили во фланг второго эшелона. Немцы, видать, тоже спешили, и противопехотные мины не зарыли, а просто густо набросали в траве. Стоит перед глазами картина, увиденная в триплекс: ползет солдат к вражеским окопам, неожиданно подрывается на мине, но не замирает, а все равно продвигает свое изуродованное тело вперед. Так и запомнилось: перекошенный в неслышном крике рот, да кровавый след за парнем на зеленой траве. Настолько сильна была в советском солдате ненависть к врагу, что и смертельно раненый, он двигался вперед. Подорвался на мине в том бою и танк Ладыгина.

…Город-крепость Кенигсберг. Время слилось в один сплошной поток, прерываемый то солнцем, то луной. Изо дня в день бои, бои, бои. Сон, если это можно назвать сном, длился не более пяти-десяти минут. Казалось, выдержать все это невозможно, но выдерживали.

В бою на станции Лендорф в танк Ладыгина ударил бронебойный снаряд, который убил башенного Фоломкина Василия, и ранил весь экипаж. Николай выскочил из горящей машины, не осознав поначалу, что ранен (“Дело было 21 февраля 1945 года*. Февраль, а снега совсем нет”, — повторяет Ладыгин). Наверное потому запомнилось, что снега нет, что горели у механика лицо, руки, десяток осколков впились в ноги. Затем товарищи отправили его в тыл.

Так закончилась война для кавалера ордена Славы III степени, дважды награжденного медалью “За отвагу”. Долгих полгода лежал он в госпиталях Тильзита, Двинска, Чусовой. В госпитале встретил День Победы, лежа в гипсе. В палату вбегали, поздравляли. Начиналась мирная жизнь. Впрочем, это тема отдельного разговора.

(“Ударник”, 11 сентября 1987 г.)

Примечания 2015 года.

Вспоминаю, что когда я принёс рукопись статьи Николаю Фёдоровичу на утверждение, то он внимательно прочитал, не высказал никаких замечаний, только проронил: «Вот вы как мои слова про рожь использовали. Да так и было. Рожь высокая стояла».

* В наградном листе написано, что последний бой был на самоходном орудии СУ-76.
** В наградных документах сказано 22 февраля 1945 года.