Самса у второго сына Чингизхана

Каждый ташкентец знает имя как минимум одного сына Чингизхана.
Потому что хоть раз, но разламывал лепёшку, вгрызался в самсу, впивался в шашлык и загребал плов в многочисленных чайханах, шашлычных, самсышных и прочих харчевнях на Чигатае, районе Ташкента, который носит имя второго сына Чингизхана.
Место это ещё не до конца растеряло прежнюю славу чуть ли не единственной точки города, где в любое время суток можно было заказать шашлык, купить бутылку водки или ящик чимкентского пива. Прежнее злачное золото значительно потускнело, потесненное рядами на Софийской, на Арче, у Госпитального, на Ибн Сино и миллиардом богомерзких лавашечных. Сейчас в городе — через одного — или таксист, или продавец, или владелец точки питания.

Мы как-то с приятелями заехали, по старый памяти, на шашлык на Чигатай, но попробовав по одной палочке шашлыка быстренько ретировались к цирку, в «Миллий таомлар». Хотя недавно таксист рассказывал, что в глубине переулка, слева открылась новая точка. Может быть. Это вовсе не значит, что на Чигатае жизнь харчевен закончена. Покупают там и нарын, и ханум. Не менее двадцати четырех детских колясок стоят вдоль дороги с лепешками самого разного вида: патыры на бараньем жире, воздушные лепёшки-ёпкан нон, хрустящие и ломкие лочира. Только если вы покупаете больше двух лепешек – будьте внимательны. Могут впихнуть промеж пышущих жаром лепёшек одну-две, оставшиеся со времен последнего монгольского похода, лепёшек.

В пятницу мы подсели в машину к товарищу, который ехал далеко не на обед, чтобы по дороге спрыгнуть и перекусить чего-нибудь. Ехали и не могли решить: на Кукчу на плов, в «Миллий таомлар», на лагман на Карасарайскую, на самсу напротив Хастамома?
— А поворачивай на Чигатай, мы там спрыгнем. Помнится справа была самсышная, где пекли несколько видов самсы, даже куриную, даже с казы и даже с шашлыком. Самса там съедобная.
Повернули, едем. Нет самсахоны.
— Там где много машин, там наверняка кафе, и самса должна быть.
Едем. Куча машин. Надпись на кривой фанере «дис вода». Настроенный на еду мозг сначала прочел «газвода», но потом понял – автомастерская.
Едем дальше. Шашлычная. Дядька, круглый, лысый, красный, обмахивается белым куском материи, зазывает к себе.
— Уважаемый, — обращаюсь к нему. – У вас самса есть?
— Нет у нас самсы. Шашлыка поешьте.
— А где самсахона есть?
— И позади есть. – Секунду помолчав. — И впереди есть, — философски ответил круглый, лысый, красный дядька, обмахиваясь белым куском материи.
— Э, спасибо, акажон.
Едем дальше и прямо на углу – «Узбегим сомсалари» — махонькая, три на три метра, точка, через стенку с которой мясной ларёк-шмарёк.
— Десантируемся!
Товарищ едет дальше, мы втроём протискиваемся в комнатку над арыком.

Самса на вид аппетиная. Скучающая, плавная в движениях девушка-продавец.
— Почём ваша самса?
— Полторы тысячи сумов.
— Нам чайник чая и шесть штук самсы.

Хрустящее вкусное тесто. Свежее мясо. Сочная самса. Чуток уксуса, чуток соуса капнешь – совсем хорошо.
В мясном ларьке, в который из комнатки распахнута дверь, тем временем начинается прямое включение «Великолепного века», «Зиты и Гиты» и «Ученика чародея». Видимо, мясник честит своего помощника.
— Ты что тут наворотил, голова у тебя вообще есть, долбо**?!! Как ты порубил сарпанжу, *бан?!!
— Бу-бу-бу…
— Да ты знаешь что такое сарпанжа *** тебе на морду, ты что совсем *****, ты же испортил сарпанжу, *****!!!
Девушка вальяжно встаёт и прикрывает дверь.
Вопли из-за двери только усиливаются.
— Я тебя сейчас сам порублю к чертям собачьим на сарпанжу!!!
Мы с опаской смотрим на начинку надкусанной самсы.
— ****! Вот как надо ****, а не *****! Понял, *****?!!
— Бу-бу-бу.
Мясник-наставник выходит, ему самому на вид не больше тридцати. Из ноздрей его клубами валит дым, глаза пылают огнём.
Ну хорошо, не валит дым, не пылают огнём. Вышел молодой парень и спокойно пошёл по своим делам.
Вслед за ним вышел ещё более молодой и ещё более спокойный парнишка. По его виду не скажешь, что его только жгли глаголом, прилагательным, существительным и даже деепричастным оборотом.

— Ещё три штучки, сестрёнка.
Девять самсушек и чайник чая обошлись нам в четырнадцать тысяч сумов.
Мы перекусили, да и мясник, если и не обновил, то наверняка значительно освежил наш словарный запас эскишахарских ругательств.
Что поделаешь, наследие монголов.
А я обратился к признанному авторитету, Лилии Николенко с вопросом – какая же это часть туши – сарпанжа. Лилия тут же дала ссылку на свой замечательный сайт.
Читаем: «Сарпанджа – так называют эту часть туши барана наши узбекские мясники. Собственно это задняя часть корейки. Там , где ребра уже заканчиваются , а почечная часть не начинается. Мясо здесь по нашим азиатским меркам не жирное, правда с плёнками, но вкусом обладает особенным. Этой части барашкиного тела много солнца достается. Хорошо оно и на шашлык, и на гриль ломтями, и запекать и тушить. В общем, очень не банальная часть. Выкупают её у мясников быстро».
Теперь понятен гнев потомка Чингизхана.