– А я хотела самсы парочку с чаем горячим, – сказала жена.
Это в районе мечети Камолон происходит диалог, на пути к Кукче.
– Вот горячие лепёшки. Возьмём одну? – Спрашиваю.
– Нет, – говорит супруга. – Самсу. С чаем.
И тут мы оба видим на улице рекламный щиток. С самсой. И чаем. Это махаллинская чайхана. Входим во двор.
Прямо у входа два аксакала в тюбетейках задумчиво склонились над шахматной доской.
В самом углу двора на деревянной шаткой лестнице, прислонённой к широченному стволу дерева, стоит мужик и собирает крупный белый тутовник.
Три пластмассовых заставленных чем угодно белых стола. Ни одного свободного стула.
Брутальные мужики сурового вида сидят на пластмассовых же и, опять же, белых стульях.
Я вырос в паре километров отсюда. Эти брутальные мужики голопузыми бегали, когда я уже был на этой улице брутальным мужиком.
– Самса есть? – Говорю.
– Есть, – отвечают. – Здесь есть будете?
– Да, – киваю я. – Здесь. И с чаем.
Через 26 секунд один из столов становится чист от всего и протёрт. И три стула.
Мы взяли четыре самсы. Принесли чайник чая. Тесто солёное, начинка сочная.
Мне самса очень понравилась.
– Сколько с меня?
– Две тысячи самса. С вас восемь тысяч.
– А чай?
– Чай входит в стоимость самсы.
Учитесь, рестораторы.